Патрик Меер, один из лидеров в области кризисных инноваций, основатель сообщества кризисных картографов и автор книги «Цифровые Гуманитарии», описывающей роль технологии для гражданской мобилизации в кризисных ситуациях, озвучил вопрос, волнующий многих активистов гражданского общества: «Почему мы до сих пор не видим значимой реакции на коронавирус со стороны «цифровых гуманитариев? Если бы COVID-19 появился в 2010 или в 2011 году, то цифровые гуманитарии мобилизовались бы по максимуму», – написал в своем Твиттере Меер.
При этом в качестве яркого примера подобного рода мобилизации Меер сослался на пример «Карты Помощи» реагирования на пожары, созданной летом 2010 года (коллектив, в который входил основатель «Теплицы» Алексей Сидоренко и автор статьи Григорий Асмолов, получил «Премию Рунета» за этот проект – Прим.ред.). Он отметил, что подобного рода мобилизация может предложить не только механизм сбора информации, но и инструмент координации взаимопомощи.
Ответ на вопрос о том, насколько эффективны могут быть цифровые инструменты для мобилизации гражданского общества в контексте нынешней пандемии, требует, в первую очередь, анализа последних инноваций, связанных с эпидемией. Почти любой серьезный кризис сопровождается инновационным скачком, в рамках которого создание новых технологий пытается предложить ответ на новые вызовы. Коронавирус, конечно, не исключение. В Твиттере даже появился специальный хештег #covtech
В своей диссертации я выделяю три типа кризисных коммуникаций.
- Технологии информирования. Нацелены в первую очередь на предоставление общей информационный картины кризиса.
- Технологии предупреждения. Стремятся передать информацию, которая может быть важна конкретным пользователям для повышения уровня их личной безопасности, и рекомендуют конкретные шаги для снижения уровня риска.
- Технологии вовлечения. Предлагают пользователям активные формы участия в реагировании на кризисы через цифровые механизмы мобилизации их ресурсов.
Технологии информирования: большие данные и кризисная картография
Одним из главных вызовов глобального кризиса, картина которого меняется буквально каждую минуту, стал мониторинг информации и представление динамичной целостной картины происходящего. Эта задача стала особенно сложной, учитывая то, что, помимо официальных данных, с развитием эпидемии количество пользователей Интернета, которые начали делиться информацией относительно вируса, стало исчисляться миллионами.
Кроме того, постоянно росло и количество непроверенных фактов, слухов и дезинформации. Многие эксперты пришли к выводу, что на фоне пандемии имеет место первая в истории инфодемия, так как скорость распространения информации быстрее скорости распространения любого вируса. Именно информация наиболее сильно влияет на принятие решений в разных жизненных сферах, начиная от экономики и политики и заканчивая тем, что человек покупает в магазине и покидает ли он свою квартиру.
Одним из основных инструментов, для того чтобы превратить информационный хаос в упорядоченную картину миру, стали карты. В первые недели кризиса появилась карта, созданная сотрудниками из университета Джона Хопкинса в США.
Журнал MIT Technology Review опубликовал рейтинг лучших карт Covid-19 (еще один рейтинг карт доступен тут). На первом месте оказалась сингапурская карта, созданная академией программистов UpCode. По сути, карта была только одним из элементов панели управления, позволявшей на базе официальных данных получить последнюю статистику и геолокацию каждого случая заражения. Такого рода переход от карт к многоуровневым платформам, позволяющим в доступной форме ознакомиться с картиной, созданной на основе относительно больших данных, стал одним из трендов инноваций, связанных с эпидемией.
К работе по созданию информационных инструментов для работы с большим потоком данных в реальном времени подключились и разные игроки геолокационной индустрии, такие как Esri, где создали специальную страницу, посвященную коронавирусу. Однако интересно, что одна из самых популярных панелей управления была создана не корпорацией, а индивидуальным волонтером. Сайт ncov2019.live был запущен 17-летним Ави Шиффманом, школьником, живущим недалеко от Сиэтла.
По словам Шиффмана, он начал работать над сайтом во время рождественских каникул: «Было очень много дезинформации, и я подумал, что будет круто сделать сайт, который станет центральным хабом всей информации». Шиффман просил поддержать его работу, купив ему чашку кофе через специальную краудфандинговую платформу. Еще одна краудсорсинговая карта была создана пользователями платформы Reddit.
Интересно, что при этом традиционные СМИ, хоть и пытались сделать свои карты пандемии, например, как в случае New York Times, заметно уступали инициативам исследователей, программистов и индивидуальных пользователей.
От информирования к предупреждению
В отличие от инструментов, предлагающих общую картину событий на основе анализа большого массива источников, технологии предупреждения стремятся донести информацию о рисках наиболее точечным образом. Здесь задача определить, какая информация касается непосредственно конкретной целевой аудитории, которая на базе этой информации должна предпринять шаги для повышения степени своей личной безопасности, а также безопасности тех, кто их окружает.
Здесь основной груз ответственности лежит на государственных структурах, которые первыми получают достоверную эпидемическую информацию. В реакции на коронавирус государственные структуры во многих странах достаточно оперативно начали пользоваться месенджерами не только как эффективным каналом коммуникации, но и потому что там оперативно распространяли дезинформацию. Одним из первых, кто создал эффективный канал для коммуникации рисков, стала техническая группа при министерстве главы правительства Сингапура.
Официальные каналы были созданы и в России. К примеру, канал «Коронавирус. Оперштаб Москвы» в Telegram, несмотря на официальный запрет этого мессенджера в России, передавал информацию о номерах рейсов, где находили пассажиров, заболевших коронавирусом.
В свою очередь петербургские разработчики создали имитационную модель распространения вируса. Основатель геоинформационной системы Geointellect Денис Струков выявил, что если в Москве заболеет один человек по конкретному адресу, за 30 дней заразятся 5084 человека. До этого, 14 марта The Washington Post выпустила материал c применением ситуационного моделирования.
Министерство здравоохранения Израиля запустило специальную карту, где каждый пользователь мог увидеть все места, которые посещали заболевшие коронавирусом, и проверить, находился ли он в опасной зоне.
Приложения независимых разработчиков, которые при помощи геолокации позволяют определить присутствие зараженных поблизости к пользователю, стали особенно популярны в Южной Корее. Приложение Track Virus c похожим функционалом появилось и в Израиле. Другой проект COVID-19 Location History Tool предлагал проанализировать геолокационные данные телефона с целью определить потенциальные эпизоды сближения с носителями вируса.
Некоторые правительства пошли на беспрецедентные меры по мониторингу передвижения граждан. В то время как использование городских камер показало ограниченную эффективность, правительство Израиля разрешило использовать технологии спецслужб, для того чтобы следить за тем, кто подозревается в наличии коронавируса, и передавать данные в министерство здравоохранения. Далее эта информация должна использоваться для рассылки СМС тем, кто входил в контакт с носителями вируса, с распоряжением подвергнуть себя карантину.
Еще один пример использования технологий персональной слежки для изоляции потенциальных носителей вируса связан с приложениями по вызову такси. Так, Uber заявил о случаях блокирования аккаунтов пассажиров и водителей с коронавирусом.
Целый ряд экспертов высказывают опасения относительно того, как новые технологи используют частные данные для мониторинга передвижения потенциальных носителей вируса. Некоторые задаются вопросом, стоит ли ограничить масштаб сбора данных, связанных с вирусом. Вместе с тем государственные структуры подчеркивают, что чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных мер. Одновременно некоторые проекты, такие как Covid19risk, пытаются разработать краудсорсинговые механизмы мониторинга рисков, которые при этом сохраняют анонимность данных.
Технологии вовлечения
Технологии вовлечения предполагают, что пользователи имеют возможность активно участвовать в реагировании на кризис. Эксперты из британского центра исследований инноваций «Неста» идентифицируют семь форматов привлечения «коллективного разума» в ответ на пандемию. Одним из таких форматов является участие в проектах, связанных с так называемой «гражданской наукой». Ряд форматов не требуют никаких знаний. К примеру, проект Folding@Home предлагает поделиться поделиться вычислительными ресурсами персонального компьютера для того, чтобы разрабатывать лекарства по борьбе с новым вирусом.
Еще одним инструментом вовлечения стали так называемые «серьезные игры». В Университете Вашингтона, к примеру, создали игру, участие в которой помогало разработать средства против вируса. Исследовательские проекты были созданы для анализа данных из социальных медиа с целью предсказания динамики распространения вируса. Научный краудсорсинг был использован также для создания доступных тестов для идентификации вируса. Новые проекты в области открытых данных позволили делиться в открытом доступе результатами последних исследований и таким образом способствовать глобальному научному сотрудничеству.
Отдельной областью вовлечения стала кооперация программистов в области технической разработки. Специальная страница со списком проектов по борьбе с вирусом появилась на Гитхабе. В ряде мест прошли хакатоны, посвященные вирусу. К примеру, в начале марта состоялся хакатон Hack for Wuhan при участии менторов из MIT, Гарварда, Google и других экспертных центров.
Среди тем хакатона новые инструменты для анализа и визуализации данных и новые формы контента, связанного с эпидемией (страница хакатона на Гитхабе доступна тут). Еще один хакатон проходит онлайн и продлится до 12-ого апреля. Одновременно стали появляться и технические решения, связанные не с вирусом, а с тем, как на него реагируют государственные институты. К примеру, группа китайских программистов создали краудсорсинговый проект с целью сохранить свидетельства о распространении вируса, появившиеся в китайском сегменте Интернета, которые спустя некоторое время с начала эпидемии начали методично уничтожать китайские цензоры.
Одновременно появляются и креативные решения, для того чтобы научить людей более безопасному поведению в условиях эпидемии, к примеру, приложение, которое учит, как не трогать лицо. Более подробно за проектами #covtech можно следить в группе и на сайте Coronavirus Tech Handbook.
Однако, как и во многих других кризисах, одной из основных сфер вовлечения стало оказание взаимопомощи. Такие проекты не требуют от участников специальной экспертизы, но при этом сильно зависят от геолокации пользователей. Сначала инструменты взаимопомощи появились в китайском Интернете. Одна из первых страниц, которая старалась идентифицировать возможные источники помощи, появилась в Ухане в феврале (ее Гитхаб можно увидеть тут).
Однако оказание помощи потребовало, в первую очередь, идентификации тех сфер, где она необходима. Например, среди первых продуктов дефицита оказались защитные маски. Правительство Южной Кореи через API поделилось данными о доступности масок, что сделало возможным создание приложений, в которых люди могут видеть наличие дефицитного товара в аптеках их района. Еще одним объектом критического дефицита стали аппараты для искусственной вентиляции легких. Интернет-пользователи мобилизовались не только для того, чтобы идентифицировать этот дефицит, но и пополнить ресурсы. Появились десятки инициатив по созданию вентиляторов на дому, в том числе к работе подключилось сообщество «полезных инженеров». В рамках инициатив активно обсуждается роль домашних 3-D принтеров.
Также появились и общие «Карты Дефицита«, которые собирают данные о нехватке разных типов продуктов, начиная с санитайзеров и заканчивая продовольственными товарами. С резким ростом случаев изоляции в связи с эпидемией и рекомендациями пожилым людям не покидать свои квартиры тема взаимопомощи стала одной из основных на повестке дня борьбы с эпидемией. Многие люди оказались без возможности приобретать продукты первой необходимости или, к примеру, выгуливать своих питомцев.
Еще до эпидемии в разных странах существовали разные приложения для координации волонтерства как в кризисных ситуациях, так и в повседневной жизни. Среди нескольких примеров можно упомянуть Needlist, onHand и Guardian Circle. Своего рода «Карта Помощи» появилась в Хьюстоне. Вместе с тем в Великобритании большинство пользователей, присоединившихся к инициативам взаимопомощи, используют традиционные инструменты, в первую очередь WhatsApp и Facebook, позволяющие создать гиперлокальные сообщества. Так, к примеру, согласно британской газете Guardian, уже на 14 марта в сети появилось как минимум 78 таких групп (на момент написания текста таких групп было уже около полутора тысяч). Количество как групп, так и их участников растет каждый день. В Великобритании также активно обсуждают, как повысить эффективность этих инициатив.
В Твиттере была запущена компания #viralkindess, в рамках которой британцы могут распечатать специальную «Карточку помощи», где они пишут свои данные и чем могут помочь, а дальше распространить эту карточку по своим соседям.
Наряду с участием в актах взаимопомощи пользователи Интернета также вовлечены в создание контента и распространение информации, связанной с эпидемией. К примеру, был создан специальный сайт, посвященный вирусной кампании, #StayTheFuckHome.
Благодаря специальному приложению пользователи Facebook также начали добавлять к фотографиям своего профиля призывы не покидать дома. Помимо вирусных компаний, нацеленных на повышение эффективности изоляции, также появились многочисленные группы, посвященные обсуждению достоверности и верификации новостей, связанных с коронавирусом.
Наконец, одним из форматов активного участия стало возникновение коллективной фабрики юмора, связанного с эпидемией. Мемы, посвященные коронавирусу, стали одной из наиболее видимых форм сетевого контента. Возникли многочисленные группы, где пользователи делятся самыми удачными, на их взгляд, мемами. Подобная «сетевая карнавализация» кризиса может быть в том числе коллективным механизмом психологической защиты в условиях резкого роста непредсказуемости и тревожности.
Роль сетевого общества в ситуации пандемии
Анализ роли технологий в информировании, предупреждении и вовлечении пользователей Интернета в ситуации эпидемии коронавируса позволяет ответить на вопрос Патрика Меера о том, почему сегодня мы не видим «Карт Помощи» в ответ на эпидемию коронавируса. В первую очередь, если мы сравниваем ситуацию с тем, что было десять лет назад, большинство государств стали эффективнее работать в сфере кризисных технологий. Во многом это случилось в том числе потому, что те, кто десять лет назад был независимым сетевым волонтером, позже были привлечены как эксперты разными институтами и начали применять практики, которые мы видели 10 лет назад извне, – изнутри.
К примеру, сеть цифровых гуманитариев, созданная кризисными картографами после землетрясения в Гаити, объявила о своем закрытии, объяснив это тем, что у традиционных институтов появились новые возможности для работы в цифровой среде. Инновационная адаптивность этих институтов и готовность относительно быстро реагировать на новые вызовы связана и с приходом нового поколения сотрудников, больше знакомых с информационными технологиями и, в принципе, с ростом роли этих технологий в нашей жизни.
Вместе с тем на место поколения кризисных картографов, реагировавших на землетрясение в Гаити и пожары в России, пришло новое поколение кризисных волонтеров. С одной стороны, это группы, обладающие высокопрофессиональными навыками и знаниями, прежде всего ученые и программисты. С другой, на гиперлокальном уровне инициатива остается за традиционными волонтерами, которые пользуются наиболее простыми цифровыми инструментами.
Основным вопросом остается, однако, не кто реагирует, а какие вопросы может решать сетевая мобилизация. Здесь за 10 лет ситуация принципиально не изменилась. Сетевые активисты востребованы в двух ситуациях. Там, где они могут помочь традиционным институтам, если эти институты в этом заинтересованы, как, например, когда правительство Южной Кореи делится API, чтобы помочь независимым разработчикам; либо там, где государство не может эффективно решать проблемы, и это может быть компенсировано за счет сетевой мобилизации. Последнее описывается политологами как ситуация «ограниченной государственности», в рамках которой из-за кризиса у государства не хватает ресурсов и компетенций, для того чтобы выполнять свои функции.
Примеры ограниченности ресурсов государства для реагирования на кризис можно увидеть как во время природных катаклизмов, так и во время военных конфликтов. Во время пожаров 2010 года российские интернет-пользователи бросились на закупку пожарных рукавов. Краудфандинговые проекты в Украине позволили украинцам приобретать дроны и приборы ночного видения для военных нужд. В эпоху коронавируса появились новые дефициты. На место пожарных рукавов пришли аппараты ИВЛ, маски и санитайзеры. И так как просто краудфандингом проблему не решить, сетевое сообщество подключилось в том числе и к тому, как компенсировать нехватку через горизонтальное производство, описанное когда-то Крисом Андерсоном в книге Makers.
Не менее важной функцией во многих странах остается роль сетевого сообщества для повышения прозрачности и полноты информационной картины кризиса. Это касается не только количества заболевших, но и состояния медицинской системы. Особенно важна прозрачность относительно тех условий, в которых находятся те, кто заразился или, возможно, заразился вирусом. Человек с вирусом часто подвергается объективации, когда из личности его переводят в категорию опасности для общества. Подобные ситуации чреваты повышенными рисками дегуманизации, в особенности в том, что связано с действиями государственных структур. Возможность заразившихся продолжать рассказывать свои истории через акаунты в социальных сетях принципиальна важна для того, чтобы в ситуации пандемии мы не теряли человеческое лицо.
В реагировании на коронавирус у сетевой мобилизации пользователей Интернета по сути две роли. С одной стороны, многие проекты пытаются решить конкретные задачи, связанные с борьбой с эпидемией. С другой стороны, не менее важной остается функция контроля государственных институтов, которые в чрезвычайной ситуации получают еще более чрезвычайные полномочия. Подобная ситуация вседозволенности власти, описанная известным философом Джорджо Агамбеном как временное упразднение прав человека во имя борьбы с ЧП, требует особых механизмов контроля власти. С другой стороны, сетевые инновации имеют еще один эффект влияния на государственные институты. Как отмечает российский специалист по открытым данным Иван Бегтин, новые сетевые инициативы в ответ на кризис создают конкуренцию для государственных институтов, заставляя их продолжать разрабатывать свои инновационные решения.
Таким образом, три функции сетевой мобилизации, которые мы наблюдали 10 лет назад, – повышение прозрачности информации вокруг кризиса, контроль государственных институтов и самоорганизация, там, где государство недостаточно эффективно, – остаются так же актуальны и сегодня. Сетевая мобилизация нужна и там, где есть спрос на это со стороны государства, и там, где государство не работает. Вместе с тем спектр возможностей для сетевой мобилизации и инструментов, доступных для того, чтобы решать проблемы, значительно увеличился. На место Ушахиди пришли новые методы работы с открытыми данными, новые платформы и сообщества для программистов и ученых, машинное обучение и AI. Спектр новых инструментов позволяет тысячам людей, несмотря на изоляцию, активно участвовать в реагировании на кризис, вместо того чтобы пассивно наблюдать за ходом событий в СМИ или предаваться паническим настроениям в сетях персональной коммуникации.
Есть и еще один фактор, который принципиально отличает пожары или землетрясения от ситуации пандемии. Во время локальных катаклизмов большинство реагирующих находится в безопасности вне географических пределов кризиса. Это люди, которые продолжают работать и посвящают кризису только свое свободное время, – то, что исследователь из NYU Клэй Ширки назвал «когнитивным излишком». В ситуации пандемии кризис затронул практически всех. Более того, карантин привел к тому, что многие оказались дома у компьютеров. Таким образом, «когнитивный излишек» увеличился и стал центральной характеристикой занятости разного рода специалистов, которые могут помочь решить проблемы, связанные с кризисом. Это же касается и волонтеров на гиперлокальном уровне, которые тоже оказались заперты в рамках «гиперлокального пространства» своего района.
Скорость «коронаваций» набирает обороты. Каждый день появляются новые инструменты и новые проекты. Конкуренция между картами кризиса, приложениями по предупреждению об уровне риска или координации волонтерства является внутренним механизмом акселерации кризисных инноваций. Главное при этом – это не скорость самих инноваций, а то как быстро пользователи Интернета идентифицируют новые вызовы, требующие их реакции. Вместе с тем на фоне растущих масштабов сетевой мобилизации проблемы, связанные с дезинформацией, отсутствием критического мышления и панических сетевых эффектов, остаются серьезными вызовами нынешнего кризиса. Таким образом, по сути, глобальное сетевое общество в ситуации пандемии контролирует не только институты государства, но прежде всего само себя. Сидя по домам у компьютеров, мы более одиноки, но и более едины, и то, каким будет это единство и какими мы выйдем из этого кризиса, зависит прежде всего от нас самих.
