Летом 2010 года из-за аномальной жары по всей России начались лесные пожары. В наиболее пострадавших регионах был введен режим чрезвычайной ситуации, а тысячи семей остались без домов. Чтобы объединить людей ради помощи пострадавшим, Алексей Сидоренко с командой запустил интерактивную Карту помощи пострадавшим от пожаров на базе платформы «Ушахиди». На карте все желающие оставляли свои контактные данные и информацию о том, как именно они хотели бы помочь. Проект оказался востребованным, люди активно добавляли новые точки на карту и объединялись ради общей цели.
Карта помощи получила «Премию Рунета». И на фоне успеха команда решил запустить атлас «Виртуальная рында», с помощью которого люди могли просить и предлагать о помощи. Но атлас уже не получил широкий отклик от аудитории. Тогда Алексей Сидоренко создал просветительский проект Теплицу социальных технологий, миссия которого сделать некоммерческий сектор России сильным и независимым с помощью информационных технологий.
Оглядываясь назад и анализируя истории карты и атласа помощи, а также других civic tech проектов, Алексей Сидоренко пришел к выводу, что создание гражданских приложений или инструментов, которыми действительно будут пользоваться люди, – это непростая задача. Заинтересовать людей просто набором данных или платформой коллективных действий в долгосрочной перспективе непросто, и это становится одним из основных барьеров для проектов. С какими еще проблемами столкнулись гражданские технологии, и что происходит с civic tech сейчас, руководитель Теплицы Алексей Сидоренко рассказал журналисту Екатерине Ульяновой.
– После первой волны civic tech и расцвета гражданских технологий, многие проекты столкнулись с проблемами. И были вынуждены менять формат работы или даже закрыться. Как вы думаете, что стало основным барьером для civic tech проектов?
– Чтобы ответить на этот вопрос, в пример можно привести американское сообщество Code for America. Его участники — программисты и гражданские активисты — изначально занимались созданием приложений, которые помогали бы общаться власти и обществу. Но в какой-то момент они сменили вектор и начали консультировать мэров американских городов, затем решили проводить много местных встреч в разных американских городах. Но и это не дало достаточного эффекта.
После этого инициатива была передана в управление совсем другой организации. Почему так получилось? Оказалось, что гражданам не так уж сильно интересна прозрачность и подотчетность в совсем сыром виде, которую обеспечивали civic tech проекты первой волны. Тогда казалось, что достаточно создать приложение, а люди – подтянутся. В итоге на создание приложений тратились силы и ресурсы, а люди ими не особенно хотели пользоваться.
Еще один показательный случай – история организации Sunlight Foundation, которая выступала за открытое правительство. В середине нулевых вашингтонский адвокат Майкл Кляйн вложил в нее 20 миллионов долларов, а также заручился многомиллионной поддержкой Omidyar Network. Организация выложила очень много информации о работе правительства, провели расследования. Sunlight Foundation стала катализатором целого движения, но спустя десятилетие деньги кончились, а руководство самой организации столкнулось с кризисом идентичности – «созревание технологий сделало миссию организации не такой важной».
Как комментировал ситуацию Мика Сифри: «Появилось множество организаций, включая группы журналистов-расследователей, которые стали делать прекрасную работу с данными, в результате чего Sunlight перестал быть ключевым первопроходцем в этой области».
И при этом не решили проблему, с которой до сих пор не может справиться весь civic tech в целом, – проблему заинтересованности граждан с помощью голых наборов данных, приложений и порталов. Как мне кажется, с этим препятствием столкнулись абсолютно все проекты. Это видно и в закате Sunlight Foundation – данные без истории и контекста граждан не сильно интересуют.
Подобное можно было наблюдать и в России. Например, был проект «РосПил», посвященный борьбе со злоупотреблениями в государственных закупках. Пользователи сайта должны были находить предполагаемые коррупционные закупочные конкурсы, следить за открытыми данными по госзакупкам. Но проект не пользовался особенным спросом спросом. И тогда Алексей Навальный начал снимать видео с расследованиями, которые нашли куда больший отклик, упаковывая данные в хорошо иллюстрированные истории.
Предполагалось, что интерактивность civic tech проектов все изменит, и люди начнут вовлекаться в контроль за общественными институтами. Но на деле получилось, что просто данных недостаточно – нужны детали, встраивание в контекст, понимание ситуации.
– Отсутствие истории – это основная проблема для civic tech?
– Еще есть технологический аспект. Стали появляться такие платформы, как Facebook, и выполнять часть функций, для которых раньше нужно было запускать отдельное приложение или сайт. Платформы также начали задавать совершенно новые стандарты юзабилити, с которыми civic tech приложения были просто не в состоянии тягаться
Когда такие IT-гиганты, как Google или Facebook, отгружают каждую неделю по десять новых функций, а вы сидите с командой в лучшем случае из двух волонтеров, выиграть эту гонку просто невозможно. Ваше приложение, как бы вы ни старались, будет выглядеть систематически плохо.
И третья проблема гражданских технологий – отсутствие устойчивых бизнес-моделей. Часто проект полностью меняет свое направление работы, чтобы приносить прибыль. Самый карикатурный случай – это Groupon. Проект изначально создавался как гражданское приложение и подразумевал, что люди будут объединяться и вместе делать что-то общественно полезное. В таком формате платформа не пользовалась спросом. Но создатели не растерялись и переформатировали проект в коммерческий купонатор. В итоге это оказалась прорывная технология, которая породила множество сайтов-клонов.
– Какие еще произошли изменения, и как сейчас можно определить гражданские технологии?
– Любые определения очень неустойчивые, и расширительный термин civic tech стал намного более узким. Например, если посмотреть на ранние классификации гражданских технологий, то можно увидеть, что к ним относили краудфандинговые платформы. Потому что считалось, что civic tech – это все интерактивные технологии, которые не только дают людям коммерческие возможности, но и объединяют ресурсы.
Оказалось, что можно не просто пойти и занять деньги у друзей, а попросить людей скинуться на твою идею. Это было, на мой взгляд, действительно революцией. Но сейчас краудфандинговые платформы я бы уже не относил к civic tech проектам.
Если посмотреть на всю историю технологий, то можно заметить, что как только открывается какой-то новый уровень возможностей, он весь моментально заполняется людьми и их инновационными идеями, как водой. Также произошло и с краудфандинговыми платформами.
Сейчас краудфандинг стал настолько большим, в нем появилось столько людей и игроков, что он вырос в свою собственную отрасль. Он выполняет значительно более широкие функции, чтобы относить его к civic tech.
– А что нового происходит с гражданскими технологиями сейчас в России? Появляются ли новые проекты?
– Запускаются проекты, которые с самого начала являются частями глобальных платформ и сетей, например, таких как Luftdaten. Изначально эту систему общественного мониторинга воздуха запустили жители немецкого Штутгарта. Сейчас Luftdaten стал международным проектом, и, соответственно, амбиции у него такие же.
Но это проект уже второй итерации. А то, что можно считать первой итерацией подобной глобальной сети — то, что делали в FabLab Barcelona и IAAC в Каталонии. На протяжении многих лет они создавали Smart Citizen Kit (доступен и сейчас за 250 долларов) – сейчас они стали значительно проще, но в самом начале – это были достаточно сложные в обращении и дорогие наборы по измерению качества воздуха. Их покупали университеты или сильно замороченные активисты. Для остальных дороговизна и техническая сложность стали барьерами. Активисты Luftdaten уже учли эти проблемы.
Они придумали конструкцию самодельных недорогих сенсоров, которые можно собрать самим. Например, я лично собрал такой сенсор этим летом. Хотя я никогда до этого не паял, но попробовал, и в итоге сборка датчика заняла у меня всего несколько вечеров. Таким образом, барьеры были сняты, и на основе новых технологических возможностей появились сообщества в разных городах.
Еще по теме: Как активисты Breathe.Moscow мониторят воздух
Luftdaten – абсолютно настоящий глобальный civic tech, который в России развивается в формате низовых сообществ энтузиастов. Обратите внимание, что произошло. Изначально было несколько разрозненных проектов в разных городах по измерению качества воздуха – «Красноярск. Небо», «Челябинск, дыши!», Breathe.Moscow. Позднее оказалось, что в Челябинске основа сети датчиков работала на базе технологии Luftdaten, хоть и эволюционировала в дальнейшем в рамках собственной логики.
– Получается, что экологические проекты – один из трендов civic tech. Куда в целом движутся гражданские технологии, и как, по вашему мнению, они будут развиваться?
– Это сложный вопрос, потому что сейчас есть конфликтующие тренды, которые сталкиваются между собой. Во всех, даже авторитарных государствах, правительства приходят к тому, что необходима цифровая трансформация. Активно продвигается тема так называемых «умных городов». Я классифицирую этот тренд как идущий сверху вниз — за темой стоят крупные компании-поставщики оборудования, а также государственные управленцы, которым цифровизация нужна, чтобы сократить издержки и оптимизировать управление.
В таком же ключе развиваются и так называемые govtech решения, где акцент именно на оптимизации управления, а не на подотчетности общественных институтов перед гражданами. Иногда и вовсе случается, что региональные администрации создают «псевдо civic tech», чтобы имитировать общественное участие с помощью онлайн-платформ. Так, например, одна известная платформа «для горожан» в одном из крупнейших российских городов любит проводить опросы населения, выдавая их за эдакие мини-плебисциты, при этом никакого юридического статуса у результатов этих опросов нет.
– Ваш личный путь в civic tech начался в 2010 году с карты помощи пострадавшим от пожаров. Расскажите, пожалуйста, как вы запускали этот проект?
– Карта помощи – это еще один пример самоорганизации, и ее действительно можно отнести к civic tech. Летом 2010 года по всей России горели леса. Мне написал Григорий Асмолов, с которым мы долго работали вместе на тот период, и предложил запустить карту, на которой все желающие могли бы оставлять свои контактные данные и информацию о том, как они хотят помочь людям, пострадавшим от пожаров. Карту я запустил за несколько часов на платформе «Ушахиди». А затем написал пост на Habr, который до сих пор пользуется некоторой цитируемостью. В нем я говорил, что мне нужны люди, готовые присоединиться к проекту и помогать.
В итоге нам удалось собрать феноменальную дружную команду. К нам присоединились политтехнолог и журналист Марина Литвинович и Анастасия Северина, которая сейчас руководит фондом «Жизнь как чудо», много других прекрасных людей. Я занимался тем, что координировал технических волонтеров. Хотя и сам не понимал многих вещей, скорее выступал связующим звеном между технической командой и командой волонтеров, которая была под управлением Насти Севериной.
Я постоянно был на связи, мы всё время что-то чинили, потому что все разваливалось, но кое-как работало. И даже помогало. Несмотря на трудности, мы видели, что народ пользуется картой и добавляет информацию о помощи.
– Как вы считаете, дала ли карта помощи толчок к развитию других civic tech проектов в России?
– Плагин shMapper для создания краудсорсинговых карт, который вышел в 2019 году, – это одно из продолжений той истории. Платформа Ушахиди, которую мы использовали для карты помощи пострадавшим от пожаров, потом очень сильно изменилась. Как раз в поисках своей бизнес-модели команда проекта ушла в очень дорогой сегмент. Цены на платную версию платформы начинаются от $500 в месяц – для веб-сервисов просто космическая стоимость. Проект переключился на крупных корпоративных клиентов вроде ООН. Это создало вакуум решений. Мы решили его заполнить и запустили плагин shMapper, который устанавливается на WordPress и, на мой взгляд, значительно проще чем «Ушахиди».
Лично же для себя я вынес урок, что создание любых гражданских приложений или инструментов, да еще таких, которыми будут пользоваться, – это безумно сложно.
После карты мы сделали атлас помощи «Виртуальная рында». И этот проект не сработал. Одно дело брать готовый инструмент, инсталлировать и адаптировать, другое — создавать с нуля. Стало очевидно, что мы не понимаем, как создавать и запускать приложения — чтобы понять, как это делать мне лично потребовалась еще пара лет. Казалось бы у всех есть понимание, чем удобно пользоваться, а чем нет. Но сделать самим что-то с чистого листа – очень сложно. По крайней мере, это моё видение. Поэтому наш атлас не взлетел, а после него я начал заниматься Теплицей. Точку отсчета я тоже веду от Карты помощи. Не было бы ее — не было бы Теплицы.
