«Курьеры не рабы!»: как цифровая экономика влияет на социальное равенство

Видели, как в кафе менеджеры кричат на курьеров, а в такси пассажиры срывают злость на водителях? Хотя бы на видео или в новостях? Все эти, может, и редкие, но регулярные случаи – следствие того, как устроена цифровая экономика: какие приложения, алгоритмы, законы лежат в ее основе. И на самом деле проблем, которые порождает цифровая экономика, гораздо больше. 

«Ограничения по весу заказа. <…> Не менять длительность смены курьера без его согласия. <…> Живой диспетчер на горячей линии с курьером», – вот только несколько пунктов из списка требований независимого российского Профсоюза «Курьер». Почему их требования именно такие, и как эти требования изменят цифровую экономику? Кого еще, кроме курьеров и таксистов, касаются все проблемы приложений и алгоритмов? Как устроен цифровой бизнес, которым владеют не корпорации, а сами работники и пользователи? 

Рассказываем, как самоорганизация работников и академические исследования позволяют перестраивать цифровые платформы, чтобы защитить трудовые права. 

Что такое цифровая экономика. Кратко

Цифровая экономика покрывает сегодня до 15% мирового ВВП. Эта цифра растет, но и сейчас она довольно большая: для сравнения, стандартное разделение ВВП на сектора сельского хозяйства, промышленности и сферы услуг соответствует примерно 4%, 28% и 60%.

Одна из основ цифровой экономики – платформы, то есть сайты и приложения, которые связывают работодателей или заказчиков с исполнителями. Какие сервисы входят в число платформ? От Facebook’а до Яндекс.Такси, от Qlean’а до Airbnb. Все они предоставляют пользователям по обе стороны большую гибкость и легкий доступ, но в то же время существенно сокращают трудовые права и гарантии работников по сравнению с уходящей в прошлое постоянной работой по долгосрочным договорам. 

В октябре 2020 года вышел отчет «Как построить платформы для равенства» (Platforming Equality). Его инициаторы – исследовательская и консультантская группа Autonomy из Британии, которая системно занимается защитой трудовых прав при изменяющемся экономическом порядке. 

Авторы отчета заявляют две главные цели. Во-первых, проанализировать проблемные аспекты и логики функционирования цифровой экономики, на которые обычно обращают мало внимания. Во-вторых, предложить руководства к действию, которые позволят строить цифровые платформы, более полезные и безопасные как для пользователей, так и для работников. В конспекте для «Теплицы» я пересказываю основные проблемы и предложения, представленные в отчете, а также показываю их связь с российским контекстом.  

Проблема №1. Работники не могут рассчитать свою зарплату, потому что алгоритмы в приложениях не прозрачны

Работа на таких платформах, как Uber или DeliveryClub, похожа на компьютерную игру. «Когда я получу следующий заказ, сколько мне предложат за него? Если я отклоню этот заказ, следующее предложение будет более или менее выгодным?». Большую часть дохода работников составляет не фиксированная почасовая оплата, а доходы от выполненных заказов. Их стоимость постоянно пересчитывается с помощью алгоритмов, которые исходят из состояния рынка в этот период. 

Какие переменные влияют на ценообразование на платформах, остается корпоративным секретом. Исследования показывают, что факторы можно разделить два типа. Внутренние: оплата за подбор заказа или клиента, оплата за доставку заказа или клиента, компенсация за расстояние, за предположительное затраченное время. Внешние: спрос, погодные условия и даже данные о том, как этот работник выполнял предыдущие заказы. 

«Что заставит этого исполнителя принять такой заказ? Как много он готов работать, чтобы получить такую-то оплату?» – думают менеджеры и алгоритмы, созданные ими. В этой ситуации работники, как правило, не знают, сколько стоит один километр или одна минута, а значит, не могут рассчитать свой заработок.

Работники борются с этой ситуацией разными способами:

• требуют установить минимальную почасовую ставку и/или минимальную ставку за заказ;
• требуют рассматривать время ожидания между заказами как рабочее;
• пытаются восстановить логику алгоритмов, собирая данные о стоимости разных заказов вручную – через самостоятельно созданные сайты и приложения;
• требуют открыть данные, которые компании собирают о своих работниках, на основании General Data Protection Regulation Евросоюза;
• и даже требуют открыть логику алгоритмов на том же основании.

В России сходные требования выдвигает, например, «Профсоюз «Курьер». Выступая под лозунгом «Курьеры не рабы!», они формулируют общие цели и поддерживают работников отдельных компаний: Delivery Club, Яндекс Go и других, в конкретных ситуациях. Например, когда компания вводит новые штрафы или снимает ограничения по размерам зоны доставки или максимальному весу заказа. 

Проблема №2. Работников нанимают, чтобы поддерживать работу алгоритмов, при этом предлагают крайне низкую и негарантированную оплату

Модерация контента, расшифровка аудио, ввод и сортировка данных, заполнение опросов. Исполнители таких заданий часто не выполняют их на постоянном месте работы, а получают заказы с помощью платформ. Так возникает рынок «микротруда», или «микрозаказов». В целом, «микротруд» делится на три категории.

1. Задачи, которые алгоритмы пока не способны выполнить.
2. Задачи, которые работники способны выполнить более точно и эффективно.
3. Задачи, которые работники способны выполнить дешевле, чем алгоритмы.

Статистика говорит, что в Британии почти 6% трудоспособного населения пользуются сервисами для поиска «микрозаказов» как минимум раз в неделю. Большинство с их помощью дополняют доходы, которые приносит занятость на постоянной работе. Но значительное меньшинство включается в эту работу, будучи работниками неполного дня или безработными.

Проблема в том, что рынок «микротруда» переполнен примерами того, что исследователи из Autonomy называют термином «кража доходов» – wage theft. Работники выполняют заказы, но не получают за них оплату. Почему так происходит?

1. Жесткие и короткие временные рамки, при их нарушении заказчик имеет право не платить.
2. Требования к качеству, которое, в свою очередь, трудно достижимо в короткие сроки, кроме того, эти требования редко артикулированы ясно.
3. Отсутствие чеков и договоров: заказчики могут просто незаконно не заплатить, и не на всех платформах есть рейтинг заказчиков, как правило, только рейтинг исполнителей.

Чтобы улучшить ситуацию, предлагается:

• сделать обязательной оплату всех исполненных заказов, а санкции за срыв дедлайнов и некачественное исполнение проводить через понижение рейтинга исполнителя;
• ввести систему оценки заказчиков;
• ввести «оплату за поиск», а именно, увеличивающий коэффициент для более коротких заказов, который учтет, что в промежутке между заказами работники долго ищут новые, а не сидят без дела;
• наконец, для тех, кто полный рабочий день трудится на «микрозаказах», ввести отпуска, больничные и прочие льготы, которыми обладают работники на трудовых договорах;
• обязать заказчиков делать пенсионные отчисления и страховые взносы в пользу работников;
• открыть работникам доступ к данным, которые собирают сервисы, например, о том, как строится их рабочее время и когда они наиболее эффективны;
• выплачивать работникам «налог на данные», вычисляя его, исходя из суммы ежемесячной прибыли компании от монетизации этих данных.

В России тоже много платформ, на которых среди другой работы можно найти массу микрозаказов. Это, например, Kwork.ru или YouDo. На YouDo не просто не оплачивается время поиска заказов, но исполнителям предлагается платить за возможность откликнуться на предложение.

Проблема №3. Платформенные сервисы такие дешевые, потому что держатся на расистской политике и дискриминации людей со статусом мигрантов

Платформы не начальник: работая в Uber’е, а не под руководством конкретного человека, гораздо сложнее столкнуться с прямыми предрассудками или оскорблениями наделенного властью человека. Кроме того, к платформам легко подключиться – это прозрачный механизм, который не требует личных связей. Вот две причины, по которым многие люди со статусом мигранта и представители этнических меньшинств выбирают работу на платформенных сервисах. Есть и третья, глобальная: платформы в основном покрывают именно те сферы, в которых исторически более распространен труд таких работников. Это перевозки, курьерство, работа по дому, забота о детях и пожилых, секс-работа, ремонт.

Большое количество представителей расовых и этнических меньшинств в индустрии накладывается на глобальный расизм и приводит к:

• агрессии и подозрениям со стороны заказчиков;
• полицейским рейдам в местах скопления работников;
• формированию медийных образов всех работников сервиса как потенциальных террористов или насильников.

Но, кроме того, цифровая инфраструктура самих приложений поддерживает неравенство. Во-первых, исследования показывают, что рейтинги со стороны заказчиков воспроизводят глобальные паттерны дискриминации. Во-вторых, хотя исполнители тоже могут рейтинговать клиентов, те не могут потерять доступ к приложению ни в каком случае, в отличие от работников. В-третьих, хотя сервисы часто предлагают клиентам защиту на случай нападения, таковых со стороны клиентов не предполагается.

Наконец, работников слишком легко уволить. Именно с этим в Autonomy предлагают бороться в первую очередь:

• наделить работников правом на инициирование расследования, в том числе с участием представителей профсоюзов;
• а также правом на устную и письменную, документально зафиксированную коммуникацию на родном языке.

Проблема №4. Бесплатная цифровизация развивающихся стран приводит к их зависимости от западных корпораций

Google, Amazon, Facebook, Apple, Microsoft, несколько других корпораций-гигантов и госкорпорации вне США, например, в Китае, – все они активно предлагают свои устройства, программы и сетевые инфраструктуры к использованию в образовании, медицине и бизнесе развивающихся стран. Так формируются отношения цифрового колониализма. Казалось бы, бесплатные продукты и сервисы позволяют ускорить процесс развития. Но одновременно внешние корпорации получают доступ к огромным объемам данных, часто эксклюзивный – то есть в обход граждан и правительств тех государств, с которыми работают. Кроме того, они предлагают сформированные и малоподвижные пользовательские протоколы – программное обеспечение, которое нельзя изменить, переписать, адаптировать под локальные условия. 

В отчете Autonomy предлагается:

• поддерживать образование в развивающихся странах не на уровне пользовательских навыков, а на уровне работы с кодом и возможности соучаствовать в разработке программ и сетей;
• противодействовать включению представителей корпораций в разработку международных торговых соглашений, касающихся цифровых данных;
• создавать локальные и региональные точки сбора, хранения и обработки данных;
• обязать корпорации отчитываться о доходах, полученных от продажи и обработки данных в уже созданных инфраструктурах.

В России продажи зарубежных программ местным компаниям контролируются и ограничиваются только в связи с политическими санкциями – в самом отчете Autonomy, например, упоминается запрет Microsoft’у продавать свое ПО более 200 компаниям с американской стороны. Однако сам факт, что большинство местных фирм пользуются зарубежными программными продуктами, тоже часть инфраструктуры цифрового колониализма.

Проблема №5. На кооперативных платформах работники поддерживают друг друга, но их не поддерживают государства

Что такое кооператив? Это компания, которая находится в собственности сразу у многих, кто принимает участие в ее деятельности. Первые кооперативные платформы появились в конце 2000-х, и сейчас по всему миру их больше 400. Они создают альтернативу сервисам, например, Airbnb.

Autonomy предлагают типологию цифровых кооперативов по двум параметрам. Во-первых, какую услугу они предоставляют: платформа для связи между заказчиками и исполнителями; онлайн-магазин; разработка программного обеспечения и систем управления; способ делиться данными. Во-вторых, что важнее, по тому, кто входит в число собственников: работники, производители, пользователи или и те, и другие в разных процентных соотношениях.

Зачем нужны кооперативы? Внутри предприятий, как правило, они предлагают более корректные условия работы для сотрудников и пользователей, чем корпорации. Во-вторых, межкооперативные объединения вообще ставят под вопрос существующие принципы рыночной конкуренции. В то же время необходимость встраиваться в рынок не всегда позволяет действительно достигать этих целей на практике. А главное, про кооперативные платформы вообще мало кто слышал, как потенциальные пользователи и сотрудники, так и государства.

Какие схемы поддержки цифровых кооперативов предложены в отчете?

• Национальные приоритетные фонды, из которых кооперативы смогут получать стартовый капитал, необходимый для запуска, и капитал для масштабирования, который позволит небольшим устойчивым компаниям начать соперничать с крупными некооперативными игроками рынка.
• Облегчение юридического процесса оформления кооператива.
• Разработка открытых образовательных программ и запуск инкубаторов для тех, кто только планирует основать цифровой кооператив.

Отдельная статья в отчете посвящена модели DisCO – распределенным кооперативам, основанным на блокчейне и ориентированным на заботу о работниках и поддержку человеческих отношений между ними. DisCO предполагает разделение работы на три потока:

1. «Средства к существованию»: оплачиваемая клиентами работа;
2. «Любовь»: работо pro bono в области, которая соприкасается с основным функционалом кооператива. Важно, что результаты этой работы позволяют создавать общий банк знаний и возможностей, например, это могут быть переводы важных текстов, которые работники делают на своем энтузиазме;
3. «Забота»: бюрократические и административные задачи, наблюдение за рабочими процессами и их критика, и даже установка доверительных межличностных отношений. Обычно такого рода задачи выполняют ассистенты.

Зарплаты сотрудников определяются количеством и соотношением рабочего времени по каждому из трех направлений. Предполагается, что 75% заработанных денег тратится на оплату работы в сфере «средств к существованию»; 25% – на оплату задач, выполненных по «любви». Но главное, количество часов работы в сфере «заботы» определяет коэффициент зарплаты. Те, кто работал больше в области заказов и любви, но мало заботился о коллективе, получают несколько сокращенную зарплату, а те, кто наоборот, соответственно, чуть большую – при сохранении схемы 75/25. 

В русскоязычном повседневном пространстве, кооперативы, кажется, бывают в основном кредитными или гаражными, ну, и жилищными. Подробный анализ о том, почему и какие кооперативы в России все же возможны, можно прочитать здесь, правда, с фокусом на агропромышленном секторе. А о том, с какими трудностями сталкивается малый бизнес, пробующий кооперативную модель, – в интервью с основателем кофейного Кооператива «Черный» Артемом Темировым. 

Проблема №6. Исследования цифровой экономики развиваются, но пока покрывают не все важные сферы

Количество исследований цифровой экономики увеличивается. Но сама цифровая экономика гораздо шире, чем те ее аспекты, на которых фокусируются исследователи. Вот основные точки их внимания сейчас:

• демография, юридическая база и способы самоорганизации в сфере перевозок и доставки;
• логика работы платформ, зарабатывающих на персонализированной рекламе;
• использование алгоритмов и искусственного интеллекта;
• роль данных в сегодняшней экономике.

Каких исследований не хватает?

• О секторе заботы, который тоже переходит на цифровые платформы. Это забота о детях и пожилых, клининг, работа на кухне и т.д.
• О фирмах, которые занимаются перепродажей данных, фактически, брокеров. Это, например, малоизвестные в России, но заметные на международном рынке фирмы Acxiom или Datalogix.
• О том, как и кем разрабатываются (производятся, а не используются) алгоритмы и искусственный интеллект.
• О том, кто владеет данными и как это связано с социальными иерархиями.
• Наконец, теоретических, которые переопределят понятия «монополии», «рынка», «ценности», «прибавочной стоимости» и другие, чтобы более точно описывать процессы конкуренции, конфликтов или слияния между цифровыми гигантами.
• И главное, не хватает исследований, которые моделировали бы альтернативное – посткапиталистическое – применение цифровых инструментов.

Как видите, именно на этих новых направлениях в анализе цифровой экономики и сосредоточен отчет Autonomy. В этот список хочется добавить пункт об исследовании локальных особенностей разных цифровых экономик, например, российской. Попадались ли вам удачные русскоязычные исследования цифровых платформ и сервисов? Если да, делитесь ссылками и пересказами в комментариях.